Р. Гордон - Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?]
— Критик из «Времени», — продолжил Жан-Габриэль, — Эрналь с успехом разыграл карту нежности, до него необъясненной, легкой грусти и серьезной стыдливости героев. «Франс Пресс», — он не переводил дыхания, — текст непринужден и дерзок, как в быту…
— Я читала «Франс Пресс», — отрезала Франсуаза.
Но Габриэль, не слыша ее, продолжал:
«Истинная непринужденность, а не дерзость. Забыв драматургические каноны и правила… Вина критиков того времени велика, ибо…»
— Я читала эту статью, — уже кричала Франсуаза.
— Прошу прощения, дорогая… а я хотел тебе еще прочесть кусочки из «Фиагро» и «Юманите».
«Он скупил все газеты», — сказала она себе, вспоминая, что накануне Жан-Габриэль высокопарно заявлял о безразличии к приему фильма критиками.
— Когда подумаешь об их несправедливой оценке десять лет назад…
— Я чувствую, ты готов забросить свой антиквариат, — вставила Франсуаза.
— Ты спятила? И потом, у меня нет предложений.
— А если вдруг продюсер появится на горизонте?
«Даст ли он мне роль?» — мысленно спросила она. Подобные статьи — прекрасная подготовка перед новым фильмом…
Она уже видела свое фото во всю страницу в «Кино-монде» с заголовком «Верная Франсуаза».
— Я не знаю, как на все это реагировать, — признался Жан-Габриэль. — Возможно, Тони один займется магазином в течение двух-трех недель…
— Итак, ждем! — заключила Франсуаза, связывая таким образом карьеру бывшего мужа со своей.
— Для этого у меня есть средства, — заметил тот. (Что подразумевало, что у нее их нет.)
— Я с тобой прощаюсь, корреспондент из «Франс Пресс» будет с минуты на минуту.
— Удачи!
Она повесила трубку.
Его «удачи» означало, что он прекрасно слышал слова Франсуазы про интервью.
— Мерзавец! — бросила она в сторону телефона, будто аппарат олицетворял собою бывшего мужа.
Мерзавец или нет, Эрналь обладал талантом, и большим. И Франсуаза все еще была счастлива, что его наконец-то оценили.
«А мне, воздадут ли должное мне?»
Просьба дать интервью «Франс Пресс» служила доказательством того, что ей интересуются. Естественно, она не строила больших иллюзий, журналист будет говорить больше о фильме Жан-Габриэля, чем о ее карьере и дальнейших перспективах.
Впрочем, перспективы были достаточно неясны…
Конечно, она могла солгать, заявив, что под воздействием запоздалого, но потрясающего успеха «Скажите, что мы вышли», Эрналь всерьез рассматривает возможность возвращения на поприще кино.
«Мы вновь создадим команду, он и я…»
Франсуаза прекрасно видела себя, как она произносит эту фразу с намеком на то, что все зависит от нее. Ни язвительности, ни возбуждения, ни в коем случае, лишь искренность актрисы, принимавшей участие в создании шедевра, холодный прием которого не умалил его значимость. Может быть, легкое разочарование…
И все с тонкой улыбкой.
Франсуаза присела за туалетный столик и расчесала свои светлые волосы, чуть-чуть подкрасила помадой губы и тушью ресницы. Может быть, журналист придет с фотографом? По капельке «Герлен» за каждое ушко. Она рассмотрела в зеркало зубы и подобрала пальчиками брови в виде «триумфальной арки», как писала Роземонд Тальбо в одной из глав своих мемуаров. Франсуаза серьезно исполняла каждый жест, заставляя думать не о сидящей перед зеркалом женщине, а о полной забот актрисе.
Когда она сочла себя готовой к съемке, Франсуаза сменила надоевшее платье от Шанель на черное, которое открыл для себя вчера вечером Жан-Габриэль.
Теперь обстановка. Необходимо создать впечатление актрисы в разгаре работы. Франсуаза собрала еженедельники и старые газеты, валявшиеся там и сям в салоне, и вместо них положила несколько томов сценариев, съемки по которым, правда, прошли в прошлом году, но кто мог знать об этом? Один из них она положила на журнальный столик и раскрыла наугад.
«Я читала очень интересный сценарий… Молодой актер…»
— Надо будет предложить ему что-то выпить!
Озабоченная, она вышла на кухню. Виски уже давно не было, но, к счастью, нашлась неполная бутылка «Чинзано». Она поставила ее и два стакана на поднос, нет, надо три, учитывая фотографа, и отнесла в салон.
Прекрасно.
Взглянув на часы, она сочла, что придется подождать еще минут десять при условии, что журналист будет пунктуален. Звучавший в телефонной трубке голос казался молодым, но опыт ей подсказывал, что все может быть и не так.
Порывшись в секретере, она достала полдюжины пожелтевших от времени газетных вырезок с одной и той же датой, май 1962: первые критические статьи о фильме Жан-Габриэля.
Перечитала отрывок статьи из «Седьмого искусства»:
«Интеллигент (левый, естественно) и его супруга, одинаково усталые друг от друга, но не решающиеся расстаться, собираются провести уик-энд вместе с юной и очаровательной горничной, надеясь развлечься. Внезапно появившаяся пара друзей навязывается к ним, несмотря на фразу: „Скажите, что мы вышли“, сказанную интеллигентом горничной. Последуют сорок восемь часов конфликтов и неудач в контактах, неисчислимых признаний, сорок восемь часов, за которые умирает жена интеллигента (самоубийство, убийство или несчастный случай — на это повествование не дает ответа!). Мрачная апология обмана, сдобренная нечленораздельными диалогами в надежде на успех. Попытка бегства».
Критик «Попюлер» был более краток:
«Грустный образчик „молодого кино“, удобная попытка закамуфлировать некомпетентность и претенциозность. Несколько сонливых актеров мямлят диалоги, ожидая появление титра „конец“, зрители в основной массе менее терпеливы, чем персонажи этой удручающей авантюры! Неоспоримо фотогеничная Франсуаза Констан ничего не выиграла, согласившись на участие в подобном предприятии».
Телефонный звонок оторвал ее от чтения.
— Могу я поговорить с Франсуазой Констан? — спросил мужской голос.
— Это я.
— Мои поздравления, мадам, Дидье Фардель у аппарата.
Это имя ничего не говорило Франсуазе, мужчина на том конце провода понял это и уточнил:
— Я постановщик на ОРТФ. В настоящее время готовлю инсценировку «Солнца в ноябре», романа о…
— Да, я знаю, — оборвала Франсуаза, сердце которой бешено забилось. Ведь «Солнце в ноябре» — роман, о котором говорят уже больше двух месяцев.
— Я буду очень счастлив, если вы согласитесь играть главную роль…
— Ах, дорогой мсье, это предложение я буду рада с вами обсудить.
— Когда мы сможем встретиться?
— Когда угодно.
В подобной ситуации бесполезно ставить условия.
— Могу ли я заехать к вам в конце дня? — спросил мужчина, будто боясь получить отказ.
Франсуаза, тем не менее, позволила себе немножко поколебаться.
— Сегодня вечером? Но мне надо было встретиться… Нет, я отменю. Скажем, в 18 часов?
— Чудесно.
— Прошу меня извинить, но я не очень хорошо разобрала ваше имя…
— Фардель. Дидье Фардель.
— Итак, до встречи, мсье Фардель, — заключила Франсуаза, записав имя собеседника на обороте обложки сценария.
Сияя, она повесила трубку.
«Солнце в ноябре»… Удивительный образ, очень тонкий. История последней любви женщины. Читая роман, Франсуаза мечтала воплотить этот образ. И вот сегодня…
Она решила было позвонить Дольфо и сообщить ему новость, но быстро передумала. Не обязанность ли импресарио добывать контракты для звезд, интересы которых они защищают? Уже несколько месяцев Дольфо не ударил пальцем о палец ради Франсуазы.
«Теперь пришла моя очередь его бросить!» — сказала она себе, охваченная благородным негодованием.
Но сможет ли она пойти на это? У Франсуазы не было никакого основания оставить Дольфо.
На этот раз звонок раздался у двери. Франсуаза устремилась в прихожую, предварительно посмотревшись в зеркало и поправив прическу, и с удивлением увидела на пороге Жерара. Тот держал в руке маленький пакет.
— Вы? — удивленно спросила она.
Продавец от Шавано с усилием произнес:
— У меня был заказ на вашей улице и…
У него перехватило дыхание, и он протянул пакет Франсуазе.
Она едва не сказала: «Это ошибка, я ничего не заказывала», — но вовремя поняла, что молодой человек делает ей подарок.
Франсуаза улыбнулась ему.
— Я очень тронута…
Немного приободренный, проглотив слюну, он добавил:
— Я видел вчера вечером фильм, это нечто неповторимое. Особенно вы…
Франсуаза быстро раскрыла бумагу, в которую была завернута коробочка фруктового мармелада, и вновь почувствовала волнение, охватившее ее.
— Я действительно очень признательна, — повторила она.
На лестничной клетке появился темноволосый молодой человек. На нем была белая виниловая куртка и серые фланелевые брюки. Лицо его понравилось Франсуазе, сразу пожелавшей, чтобы незнакомец оказался корреспондентом.
